Проклятый рай

[Sin-chan]

Название: Проклятый рай (драббл по "Ангельскому маскараду")
Автор: Sin-chan
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма
Размер: мини
Состояние: закончен
Дисклеймер: первоначальная идея принадлежит Кога Юн
Предупреждение: гет, инцест
Размещение: с предупреждением


Проклятый рай

В поисках любви мы летим сквозь пыль столетий,
На лету горим, забыв про боль.
Обгоревшим ртом спорим мы опять с Христом,
Что же есть любовь и кровь.
Любовь и смерть, добро и зло-
Что свято, что грешно- познать нам суждено.
Любовь и смерть, добро и зло,
А выбрать нам дано- одно.
А выбрать нам дано- одно…
(автор: В.Цыганова)

Посреди серого снега и кружащих черных бабочек, грязно-алых мазков и обугленной бумаги он лежал, безвольно утопая в сгущающихся сумерках.
По обломкам стен блуждали призраки прошлого, в осколках зеркал отражались их тени. И черные бабочки, совершая полный круг, рассыпались янтарным пеплом.

«Братик…»

Он чувствовал, что сходит с ума.
В этом безумии, когда разум раскалывался на части, обнажаясь, самым правильным была она – девочка, спящая в его объятиях.

«Братик…»

Он отчаянно желал разрушения миру за пределами их комнаты.

Потому что нельзя повернуть время вспять.

Потому что, сорвавшись, уже нельзя вернуться.

Потому что остаться в этом безумии было невозможно.

+++

Это получилось случайно, неловко и почти нелепо.
Он просто хотел, чтобы она всегда была рядом.
Удержать ее – навязчивая идея, от которой он никак не мог избавиться.
С каждым днем это все больше напоминало одержимость…

Синами лежала на животе поперек кровати и, опустив подбородок на скрещенные руки, наблюдала за тем, как Шинрей роется в шкафу в поисках футболки.
Только что из ванны, в одном полотенце на бедрах – ее брат представлял собой весьма соблазнительное зрелище. Привлекательности ему было не занимать.
По спине девочки галопом бежали мурашки, но, несмотря ни на что, она не отрывала пристального взгляда от практически обнаженного парня, старательно не давая вырваться мерзкой, пропахшей гнилью и выпивкой, хрипло шепчущей памяти.
- Братик – извращенец, - нарушил тишину комнаты ее почти обиженный голос.
- Мм? - Откликнулся парень, не оборачиваясь.
- Ты, между прочим, в одном полотенце передо мной стоишь, - стискивая пальцы, проинформировала Синами его спину.
В ответ смешок – легкий, ироничный.
- А что, я тебя не привлекаю?
В ответ неожиданное молчание – тяжелое, напряженное, такое, что Шинрей оставляет поиск одежды и оборачивается к сестре.
Опустив голову, она уставилась в пол. Глаз не видно – скрыты ресницами.
- Синами? - Позвал парень. Но девочка не шелохнулась. Тогда он подошел и опустился на корточки перед кроватью, заглянул за занавес угольно-черных волос.
- Что такое?
- Ничего, - бесцветно отозвалась Синами, не поднимая глаз.
Шинрей протянул, было, руку, но девочка с паникой ее оттолкнула.
- Я же сказала! - Сорвалась она, но тут же виновато вздохнула. - Прости…я не… просто твои слова…они навевают дурные воспоминания. Ты же знаешь…
Да, он знал – видел своими глазами то, что с ней сделал один гребаный больной ублюдок. Лицо педофила, которого полиция никак не могла найти тогда, четыре года назад, и теперь уже никогда не найдет, оно преследовало Шинрея в кошмарных снах, преследовало самым страшным образом. Даже если это было лицо мертвеца. К сожалению, уже мертвеца.
Парень на мгновение закрыл глаза, и перед внутренним взором предстала ненавистная картина: старый заброшенный дом, осыпающаяся под силой удара стена, затхлая серая комната, и ярким пятном выделяется белое, в алым разводах платье свернувшейся калачиком сестры.
- Братик? - Теплая ладошка скользнула по его щеке, прогнав приевшийся образ. Шинрей перехватил ее руку, теснее прижал к лицу, упиваясь прикосновением. Синами смотрела на него очень внимательно, и в ее глазах плескалось горькое, недетское знание.
Тень пережитого навсегда останется с ней, время от времени поднимая свою уродливую голову, но, кто сказал, что этого нельзя исправить? Не повернуть время вспять, не стереть из памяти, а просто… показать, что, несмотря ни на что, ею дорожат, ее любят, и она по-прежнему чиста.
Шинрей бережно взял лицо сестры в ладони, мягко поцеловал в бровь, в кончик носа и в губы. Целомудренно, нежно, любяще. Отстранился, уловив сладкое дыхание, и снова поцеловал. Теперь по-настоящему – глубоко, жадно, самозабвенно.

Не так, как брат, но так, как всегда хотел.

Синами вздрогнула, когда он, не разрывая поцелуя, поднялся на кровать и увлек ее к себе на колени. Ухватившись за его плечи, девочка ощутила, как левая рука брата легла ей на талию, а правая забралась под просторную футболку, поглаживая напряженную спину. С мокрых прядей волос ей на шею и грудь срывались капли воды.
Хвойное масло и ваниль – вот чем пахло от брата. Начавшая, было, подниматься паника растворилась в этой причудливой смеси из родных ароматов и прикосновений родных рук.
Синами открыла глаза, не помня, когда успела зажмуриться. Изумленно и с толикой страха она смотрела в родное лицо.
- Я люблю тебя, - прошептал Шинрей мягко.
И сердце девочки защемило от волны нежности. Прежде чем из глаз хлынули слезы, она обхватила его за шею, прижалась, как можно теснее, и тихо засмеялась – немного нервно, немного счастливо.
Когда она оказалась распростертой на покрывале под братом, а его рот сомкнулся на вишенке ее соска, черная память вновь с чавканьем поднялась из глубин подсознания.
«Нет, уйди!» - Взмолилась Синами, почувствовав, как тело передернуло, совсем как это было раньше.

…В первое время она вообще не могла выносить чьих-либо прикосновений. Любой, даже самый мимолетный контакт вызывал в ней панический ужас. Окружающие это быстро приняли и старались не трогать ее.
Единственным, кто переступил как через советы психиатров, так и ее страх, стал Шинрей.
Он не оставлял Синами ни на минуту: часами напролет сидел с ней в доме или на крыльце, отказывался есть, если не ела она, и даже спал в ее комнате, пусть и на футоне. Он легонько дергал ее за волосы и касался плечом, игнорируя то, как начинало трясти сестру.
Шинрей переступил через ее страх и перетянул ее за собой.
Он не дал ей замкнуться.
Так, со временем, Синами привыкла, и Шинрей мог уже держать ее за руку, обнимать и, вскоре, спать в одной постели. В руках брата ее не мучили кошмары. В его руках она чувствовала, что снова жива.

Спрятав лицо в ладонях, Синами безуспешно пыталась унять нервную дрожь.
- Синами, - позвал ласковый голос, - посмотри на меня. Синами, пожалуйста.
Цепляясь за его голос, девочка сдвинула руки, умоляюще взглянув в нависающее над ней лицо.
- Не закрывай глаза. Это я. И я люблю тебя, - шепталл Шинрей, проведя рукой по мокрой щеке.
- Да, - выдохнула девочка и сама притянула брата для нового поцелуя, приоткрыв губы. Хриплый шепоток в голове стал затихать, пока окончательно не пропал, и на смену страху пришла странная умиротворенность. Спокойное сильное чувство омывало душу целительным теплом, когда как по телу скользили чуткие пальцы, избавляя от лишней одежды, воспламеняя кожу, заражая лихорадочной жаждой близости – не только духовной, но и физической.
- Братик…
С довольной улыбкой Шинрей лизнул ее кожу пониже пупка быстрым, влажным движением, чуть прикусил губами, сжав ладонь на внутренней стороне бедра. Синами ахнула, и улыбка парня расширилась. Проложив путь из поцелуев, он поднялся к тонкой шее сестры.
Это было щекотно и приятно. Захотев отплатить, Синами поцеловала его в плечо и провела рукой по сразу сократившимся мышцам живота. И услышала в награду стон, полный мучительного нетерпения.
- Син… - Шинрей задыхался и смотрел на нее в одержимости.
Руки легли ей на колени, мягко развели в стороны. Дыхание вырвалось из девочки судорожным вздохом, когда пальцы брата осторожно вошли внутрь, поглаживая и исследуя.
- Хнн!
Шинрей целовал ее, долго, медленно, в такт движениям пальцев.
Синами вздрагивала, впивалась ногтями в кожу и отвечала со всей страстью, со всем чувством.
- Пожалуйста, - шепнула она, словно оглушенная. Ощущения были слишком сильными, слишком яркими.
- Уверена? - Коснулось уха теплое дыхание.
В горле у Синами пересохло, и произнести что-то казалось ей непосильной задачей. Поэтому девочка судорожно вцепилась в руку брата, ласкавшую ее между ног, отстранила ее и тут же прижалась всем телом.
- Хорошо-хорошо, - в смешке Шинрея послышалось приятное удивление.
- Братик…
- Господи, как я тебя люблю, - пробормотал он с нежностью и прежде, чем Синами смогла что-либо ответить, выполнил ее невысказанную просьбу.
Они, наконец-то, стали единым целым.

+++

Что заставило отца вернуться на день раньше? Изменение в расписании или, возможно, срочный вызов из компании? Это было неважно. Подобное предусмотреть было бы нелегко. А вот закрыть дверь в комнату – следовало бы.
Развить данную мысль Шинрею помешал застывший на пороге господин Хито.
- Как…! Как это понимать? - Выдавил мужчина сипло, пошатнувшись.
Воспользовавшись шоковым состоянием родителя, Шинрей взглянул на сестру. Та мирно посапывала у него на плече.
- Отец, выйди. Поговорим в гостиной, - произнес он в полголоса.
- Ты…ты и Синами…мои дети…как ты… - резко вдохнув через нос, господин Хито сам себя остановил, осознав, что видеть собственную малолетнюю дочь в объятьях своего же сына он больше не может. Ему нужно было немедленно отвернуться, уйти.
Шинрей проводил мужчину досадливым взглядом. Объяснять что-либо было бессмысленно.
Осторожно переложив Синами на подушку, он поднялся, надел штаны и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Отца он обнаружил в гостиной, сидящим в кресле и лихорадочно опустошающим бокал с янтарной жидкостью. Его руки тряслись, а рядом на журнальном столике стоял хрустальный графин с виски.
- Я боялся, что все этим и кончится, - пробормотал господин Хито, уставившись на бокал в своих руках. - Ты всегда смотрел на нее слишком… странно. - Залпом допив виски, он поднял взгляд на сына. - Надо было сразу тебя женить. Как ты мог сотворить такое, Шинрей?!
- Не кричи, отец, - холодно оборвал его парень, стоя на расстоянии в один шаг. - У тебя есть на это право, но не кричи. Ты разбудишь ее.
- Да ты…! - Вскочил мужчина, замахнувшись. Шинрей не отвел взгляд. В нем не было раскаяния. Удар пришелся по скуле, запрокинув голову назад и вправо. Но парень не шелохнулся, спокойные янтарные глаза вновь смотрели на тяжело дышащего мужчину.
Схватившись за голову, господин Хито повалился обратно в кресло.
- Я люблю Синами, отец, - услышал он уверенный, по-прежнему спокойный голос сына.
- Это просто половое созревание, - не поднимая головы, бессильно простонал мужчина. - Игра в запретную любовь и вся эта чушь. Поживете пару лет отдельно, и все забудется,- с каждым сказанным словом его голос креп. - Я притворюсь, что ничего не было. Ты женишься на Итою-сан, Синами мы тоже подберем кого-нибудь. И все будет хорошо.
Выслушав, Шинрей склонился к отцу, опустил руки на подлокотники и с тихой угрозой произнес:
- И кто тебе сказал, что я это позволю?
- Шин… - пораженно выдохнул господин Хито. Он никогда не видел сына таким. Впервые, глядя в золотистые глаза, он подумал, что они похожи на глаза зверя.
- Сколько лет я убеждал себя, что это пройдет, - отстраненно говорил парень, - что помимо Синами есть миллионы других – красивее ее, умнее, талантливее, полезней. И Итою Айя была не самым плохим вариантом. Да вот только именно визжащая от манги Синами заставляла меня смеяться, только глядя на нее, уплетающей кексы, я чувствовал вкус еды, только от ее надломленного голоса сжималось сердце…
- Хватит! Замолчи! - Закричал мужчина. - Не хочу этого слышать! Ты не можешь любить ее… ТАК! Она твоя сестра, черт возьми!
- Я и не ожидал от тебя понимания, - хмыкнул Шинрей, - Ты – наш отец, все-таки. Но в одном ты прав: для тебя ничего не было.
Карие глаза, в которые смотрел молодой парень, в одно мгновение остекленели, лишившись всякой воли.

Прости, отец, наверное, я действительно обезумел.

Шинрей вернулся в комнату, на этот раз заперев за собой дверь.

Если есть Ад, я непременно буду гореть в нем – за свои грехи и за ее.

Он забрался под теплое одеяло, и Синами, не просыпаясь, прижалась к его боку, скользнув ладонью на шею.

Но пока этого не случилось…

- Братик… люблю…

… я буду тонуть в нашем проклятом раю.